Мои заметки на полях поездки с Катей Лымаренко в Горловку.
Если пишешь про Горловку, то из коллективного бессознательного обязательно вылезет эпитет «многострадальная». Невозможно упомянуть об этом городе и не назвать его так. Любое упоминание в Горловке в социальных сетях или медиа им сопровождается. Сами горловчане говорят, что их это начало раздражать.
Раньше «многострадальным» был Донецк. Но после взятия Авдеевки, когда линия фронта отодвинулась, по нему, в основном, лететь перестало — а по Горловке как раз начало. Трагедию прифронтового города словно бы замыливают, превращают в фарс слащавым эпитетом.
Итак, Горловка. Мой водитель, с которым мы прошли весь Мариуполь, день за днем, прямо по следам наступающей армии, а порой и попадая под стрелковый огонь, не рискнул меня туда везти. Сказал, что на машине без РЭБа делать нечего. Станция РЭБ защищает от дронов, но не от артиллерии. Горловка страдает и от того, и от другого.
Еду с друзьями. Мы выезжаем утром, и уже по дороге читаем о двух раненых в Горловке мирных жителях. Разумеется, с эпитетом — в многострадальной Горловке. Этот эпитет словно нормализует тот факт, что раненые и погибшие в Горловке каждый день. Понятное дело, многострадальная же. Привыкнуть к этому невозможно, но телеграфный стиль сводок, перемежающийся рутинными вздохами, помогает встроить эти ежедневные потери среди мирных жителей в картину мира.
Когда мы въезжаем в Горловку, мне звонит кто-то из друзей. Я отвечаю (в это время мы, кажется, рулим по городу, разыскивая место встречи с одним из бойцов). Меня спрашивают:
- Горловка? Там опасно?
В это время рядом гулко звучит разрыв.
- Ну вот, собственно, и ответ.
Зато появилось то, чего точно не было раньше, - пункты выдачи заказов с маркетплейсов. Нет, официально ни «Озон», ни «Вайлдберриз» сюда пока не доставляют. Это местные предприниматели принимают заказы и возят их сюда с «большой земли». Работают рестораны. Есть платежеспособные военные — значит, бизнес будет помогать им потратить деньги.
Бывший горловский мобилизованный, уволенный по инвалидности, говорит, что ему в окопах не было так страшно, как сейчас в родном городе. К нему во двор один раз прилетал артиллерийский снаряд и один раз дрон — в машину. Это не что-то исключительное. Все, кого я знаю в Горловке, так или иначе попадали под обстрел. Это часть городского быта. Ходишь по улице — рискуешь. Ездишь на машине — рискуешь еще больше, на машину не пожалеют потратить дрон.
И все эти бытовые приметы мирного времени, рестораны эти, магазины, кофейные автоматы, где за 150 рублей можно набрать в стаканчик капучино с крышкой и расплатиться картой — подумать только, восемь лет здесь ходила только наличка — все они, разумеется, не отменяют постоянно дышащей в затылок смерти.
Она неотменима и она не выбирает, кого забрать, а кого только коснуться крылом. Просыпаешься, выходишь на улицу, а там смерть. Идешь на работу, смерть рядом. Выходишь с работы, заходишь в пивнушку, а смерть заглядывает в окно. Ищет поживу на сегодня.
И от этого всего, конечно, очень легко сойти с ума. В 2015 году я увидела у луганского таксиста в бардачке антидепрессанты — он лечился от ПТСР. Удивительно, на самом деле, потому что от такого у нас предпочитают не лечиться, само пройдет. А ведь помощь действительно здесь нужна каждому жителю этого крупного города — а Горловка город, несмотря на сбивающее с толку название, больше подходящее для села. Ну то есть, помощь нужна в перспективе, потому что сейчас травмирующий фактор неотменим, смерть продолжает разгуливать по ней.
Идет смерть по улице, несет блины на блюдце,
кому вынется — тому сбудется.
Можешь спокойно ездить весь день по городу и не поймать ни осколка. Мы вот ездили — ничего с нами не случилось, хоть и без РЭБа. А можешь выйти в магазин за хлебом и не вернуться.
И это не штурмуемый город, где идут бои, вроде какого-нибудь Покровска или Часов Яра, это мирный российский город, с кафе, ПВЗ, оплатой картой.
Но завтра кто-то встретит там смерть, хотя хотел жить.
И к этому нельзя привыкать.
Полный текст на "Взгляде": https://vz.ru/opinions/2025/5/25/1333056.html
